Конец двадцатых годов рельефно высветил настоятельную потребность в обеспечении Красной Армии самоходными пушками. Несмотря на то, что в частях ещё сохранялось некоторое количество боеготовых САУ дореволюционной постройки, размещённых на шасси Руссо-Балт
(«Руссо-Балт-Т»и вооружённых зенитными пушками конструкции Лендера (калибр 76,2 мм образца 1914 года), говорить о наличии САУ не приходилось. Эти машины не устраивали представителей РККА. Основной причиной являлось то, что данные шасси после октябрьского переворота выпускать перестали. А это автоматически повлекло прекращение производства запасных частей к ним. Оставшиеся машины были достаточно изношены, а шасси на замену им в СССР отсутствовало. Да и вооружение уже было морально и технически устаревшим.
Всё вышеназванное побудило руководство страны, при активном лоббировании данной темы высшем командованием РККА, при первой возможности вернуться к теме разработки САУ. Тем более, что конструкторский задел для этого был. Например, ещё в 1924 году бывший генерал царской армии Филатов Николай Михайлович, разработчик русских пушечных бронеавтомобилей (в том числе и «Гарфорд-Путилов»), занимавший в то время должность председателя стрелкового комитета РККА, предложил проект самоходной пушки на шасси итальянского грузовика «FIAT». Согласно его записке машина должна была вооружаться 76,2 мм (образца 1913) полевой пушкой, имеющей укороченный ствол. Но предложение поддержки не получило. В первую очередь, из-за отсутствия необходимого количества шасси и невозможности приобретения последних.
Факт принятия в 1929 году «Системы ТТАБВ РККА» эти работы сначала резко ускорились, но затем, также резко, затормозились. Причина лежала вне технических возможностей промышленности страны. Дело было в концепции развития вооружения, которая, в то время, прочно владела умами абсолютного большинства из состава высшего командования РККА. В СССР приняли, господствовавшую в то время в развитых европейских странах, концепцию, так называемых «универсальных орудий».
То есть новый образец САУ должен был равно подходить как для борьбы с самолётами противника, так и для уничтожения его техники, живой силы и огневых сооружений (?!).
Но ещё дедушка Крылов писал о том, что «в одну телегу впрячь неможно…». Навязчивые требования «универсальности» почти на три года парализовали работы в указанном направлении.
Здравый смысл в ноябре 1932 года возобладал, в первую очередь у «товарища» Тухачевского М.Н. и он в письме, адресованном высшему командованию РККА, прямо указал на то, что САУ необходимо изготавливать с учётом будущего их применения. Выдержка из этого письма приводится на многих интернет-ресурсах. Поэтому я его здесь приводить не буду.
В конце апреля 1933 года на совместном совещании руководителей ведущих наркоматов и высшего командного состава армии было принято решение о создании для будущих САУ единого универсального шасси, на базе которого следует приступить к созданию самоходных пушек различного назначения (для поддержки кавалерии, пехоты, мех.частей и т.п.). В соответствии с указанным решением Кировскому заводу было выдано ТТЗ, по которому его КБ в кратчайшие сроки разработала проект самоходной установки на колёсном шасси. Машина получила индекс СУ-12 и в конце лета 1933 года уже проходила полигонные испытания. результаты были скорее положительные, чем отрицательные. Поэтому машину (безальтернативный вариант) приняли на вооружение РККА и поставили в серию.
В качестве шасси в новом проекте изначально планировался американский трёхосный грузовик «Морланд», который затем заменили на отечественное шасси – ГАЗ-ААА. На первом шасси было выпущено 48 САУ. На втором – 51 машина. Чтобы из документов было понятно, на каком шасси смонтирована пушка, орудия на отечественных грузовиках стали именовать СУ-1-12.
Машина серийно производилась до 1935 года и постоянно усовершенствовалась непосредственно в ходе выпуска (например: существенное изменение пушечного щитка, появление броневой защиты задней части и крыши кабины водителя, модернизация монтажной платформы для пушки и т.д.).